Мнухин Абрам Маркович (Меерович), 20.04.1902 г.р., уроженец села Цинка
(по др. данным Кокоты)
(впоследствии Мглинский район, Брянская область, Российская СФСР,
ныне Российская Федерация).

Был женат. Жена — Мнухина Раиса Львовна (Рися-Найма Лейвиковна), 17.12.1904 г.р.
Дети: Берта, 04.12.1927 г.р., Клавдия (1931-1932г.г.), Леонид 6.06.1933 г.р.
Семья проживала: Крымская АССР, Красногвардейский район, с/з Ворошилова.

Член ВКП(б).

Место призыва: не установлено.
Дата призыва: 1941 г.

Последнее место службы: Предположительно одна из Крымских дивизий народного ополчения.
Политрук.

Погиб* в результате потопления гитлеровской авиацией стс «Армения» 7 ноября 1941 года в Черном море, недалеко от г. Ялты.

Семейная история:

Мой отец, Мнухин Абрам Маркович (Меерович) родился 20 апреля 1902 года в пос. Цинка (в др источниках Кокоты) Молинского района Брянской области. Это было небольшое еврейское местечко. В семье отца было четверо детей, кроме моего отца были еще две сестры и брат. Сестры: Зинаида Марковна(Злата) , Евдокия Марковна и брат Исаак Маркович. Насколько я знаю из рассказов моей мамы, мой дедушка был кузнецом. Жила семья очень бедно, как и все в еврейском местечке. Но дети имели возможность посещать школу и мой папа окончил 4 класса ешивы, хотя в последствии он и не был религиозным человеком. Моя мама, Мнухина Раиса Львовна( Рися-Найма Лейвиковна) родилась 17 декабря 1904 года в деревне Цинка, Мглинского района Брянской области. Моя бабушка, ее мама, умерла рано и отец женился во второй раз. В семье осталось полусиротами 8 детей. К сожалению мачеха не смогла заменить детям родную мать. Я помню только рассказы о ее братьях и сестрах, которых звали: Мария, Хоня, Миша,Борис и Меня. Моя мама, также как и отец, ходила в школу и окончила 6 классов ешивы. По тем временам она считалась достаточно грамотной женщиной. Это , что касается истоков.
Как мои родители оказались в Крыму я и хочу сейчас рассказать. В 1923 году американский фонд помощи евреям «Агроджойнт» прибыл в Москву с предложением о создании на юге Украины еврейских поселений с целью освоения целинных земель, а в последующем и возможности основания на этих территориях Еврейской автономной области. Это был не только Крым, но и Херсонская область, а надо сказать, что в 20-е годы прошлого столетия юг Украины и Крым представляли собой только лишь бесконечные южные степи. Предложение было принято и было подписано соглашение в Москве. «Агроджойнт» оказывал большую техническую и финансовую помощь в осуществлении этих замыслов. На местах были созданы государственные органы, которые содействовали созданию новых поселений. Такие как КОМЗЕТ-комитет землеустройства евреев трудящихся и ОЗЕТ-общество землеустройства евреев трудящихся. Во главе с Михоэлсом и В. Маяковским в этом обществе активно работала и Лиля Брик, подруга В. Маяковского. По призыву этих организаций началось активное переселение евреев, и не только молодежи, в Крым, начиная с 1925 года. Приблизительно было переселено около 500 тыс. евреев, в том числе и мой отец одним из первых в этом же году переселился в Крым. Он и еще несколько энтузиастов приехали с Брянщины в Джанкой, а оттуда пешком на землю, предназначенную для поселения, которую принято было называть участками. Это был 4-й участок. Всего было создано 89 участков, и это только в Крыму. Поселение получило название «Ротенштадт», на идиш, и далее существовало это поселение под управлением Ротендорфского сельсовета. Через год мой папа женился на моей маме, и они уже вместе продолжили этот путь. В поселениях началось активное строительство жилья. Об этом очень хорошо рассказывается в документальном кинофильме «Красный Сион». Сначала все жили в землянках, потом стали строить сообща дома. Дома эти складывались из самана и из ракушечника. Саман , или по-татарски калыб, представлял собой блоки размером 20*40*20 и изготовлялся он из замеса глины с соломой. Ракушечник использовался большей частью для выведения основания дома. Американский фонд помогал лошадьми, волами, которые так необходимы были в доставке грузов, а также стройматериалами — это и лесоматериал , и черепица. Чтобы заселить сельское подворье домашними животными, также большую помощь оказал «Агроджойнт» . В каждом дворе было подсобное хозяйство, люди выращивали кур, гусей и даже свиней. Постепенно выросли дома , а самый первый был выстроен моим отцом. Это был дом на несколько семей. Вот в этом доме 6 июня 1933 года я и родился, но до моего рождения было еще двое детей. Первым ребенком в семье была моя старшая сестра, Мнухина Берта Абрамовна, она родилась 4 декабря 1927 года, к сожалению ее уже нет в живых, она умерла в 2002 году. А передо мной была еще девочка, Клава, 1931 года рождения. Она умерла совсем маленькой от кори в 1932 году.
Поселения разрастались и образовывались товарищества по обработке земли -ТОЗ. Уж не знаю, что было раньше , образование кибуцев в Израиле или образование подобных товариществ в Крыму. К 1933 году такие товарищества преобразовались в колхозы. В 1933 году моего папу сначала избрали бригадиром. Председателем в то время был Славкин. А в 1936 моего отца избрали председателем колхоза. Я очень хорошо помню, как к нам в колхоз приезжал Егудин. Он работал в то время в районе на какой-то руководящей должности. Мой папа был очень трудолюбивым человеком и очень хорошо справлялся со своей должностью председателя. Все было на его плечах, мы, дети, его практически не видели дома отдыхающим. В особенности летом. Он всегда был с людьми, или в поле, или в правлении. Но мы всегда чувствовали как он нас любит, своих детей, свою семью. Он все мог делать своими руками, особенно хорошо он владел столярным делом. Конечно же , он был для нас примером во всем. Мама рассказывала, что он был очень уважаемым человеком. Если в клубе было какое-то мероприятие, то без него никогда не начинали, он всегда старался избегать опозданий, хотя и был очень занят. Уже через много-много лет я узнал от своей сестры, что мой папа даже учился заочно в сельскохозяйственном институте, но видимо из-за войны не закончил.
В колхозе активно возделывали землю, высаживали виноградники. В семьях к тому же были большие огороды. Из артезианской скважины при помощи ветряка качали воду на полив. Зарплаты как таковой люди не получали, а получали трудодни и вот на эти трудодни можно было получить всю продукцию нашего колхоза. Колхоз продолжал расширятся и крепнуть. За предвоенный период, за то время когда мой папа был председателем колхоза, было выстроено около 100 домов, школа 7-летка, детский сад, интернат для тех детей (школьников), которые жили на более отдаленных участках, птичник, коровник, телятник, здание правления колхоза, мельница, водокачка, электростанция и клуб. Уже до войны в колхозе было электричество и радио. В клубе проводились общие собрания, вечера отдыха и танцы. Была художественная самодеятельность и даже свой духовой оркестр. Очень любимы были игры — биллиард, и в особенности, шахматы и шашки. На все главные праздники страны все колхозники собирались вместе. На улице накрывались столы, было и вино из собственных виноградников, и начиналось празднование с пением всех песен и советских, и еврейских. Все разговаривали на русском языке и на идиш. До 1936 года обучение в школе велось на идиш. Уже после репрессии и расстрела министра просвещения Бубнова все обучение перевели на русский язык. В нашей школе были очень хорошие учителя. Недаром очень многие из моих товарищей достигли многого в жизни, благодаря полученным знаниям именно в школе. Особенно с большой теплотой и благодарностью я вспоминаю нашего учителя по математике, он кстати еще жив и живет в Израиле, и учительницу по русскому языку и литературе. В нашей школе учились дети с других участков, 3-го и 5-го, после 4-го класса. Они жили в интернате всю неделю и на выходные шли домой. После войны это здание пришло в негодность, и детям приходилось ходить пешком каждый день в школу по три километра. После окончания школы многие учились в Чеботарском сельхозтехникуме, где обучение также проводилось на идиш. Молодые люди учились, работали, создавали семьи. И колхозная жизнь набирала обороты в развитии, работа кипела. Моя мама, например, была звеньевой полеводческой бригады, и за успехи в сельском хозяйстве ее в 1940 году наградили поездкой в Москву на сельскохозяйственную выставку. Там она получила грамоту за подписью Сталина. Кстати сказать, эта самая грамота потом нас неоднократно выручала в годы войны, когда нам нужно получить какую-то помощь, подпись Сталина действовала безотказно.
Ну, теперь вернемся к нашим колхозникам. Евреи трудились не жалея сил, выращивали хороший урожай зерновых, зерно вывозили на элеватор в Курман-Кемельчи, сегодня Красногвардейск, сначала на лошадях, их было довольно много, но потом с 1938 года по 1940 в нашем колхозе появилось 3 автомобиля — ЗИС-5 и полуторка ГАЗ-ММ. Первыми водителями были Смолянинов Миша, Дубнов Зелик и Фридман Абрам. Работа пошла веселей. Все видели как растет колхоз, и по численности людей, и по трудовым успехам. Не обошла стороной, правда, наш колхоз и та пора, когда всюду искали врагов народа. Конечно, я слабо помню, что было до войны, когда начались репрессии, но помню, что особенно сложными были 1938-1940 года. Я до сих пор помню, как мог раздастся ночью стук в окно и крик: «Абрам Маркович!» Это значило, что приехали из НКВД кого-то арестовывать. А кого можно было найти?! Но случаи все-таки были. У нас в колхозе жила семья Дубровских, их было два брата Абрам и Фалик, наши семьи очень дружили, и их дети Нема и Семен были моими очень близкими друзьями. И вот у них были родственники в США. Обоих братьев, отцов семейств, активных колхозников, в разгар уборочной страды, однажды ночью забрали и увезли на машине неизвестно куда. Хотя как раз известно куда… Каково было после этого моему папе, главе колхоза, и нам тоже, когда все люди тыкали в нас пальцем, будто это мы на них донесли. К счастью, через три месяца их отпустили домой. Хотя «бдительность» не терял никто. Даже мы дети, были втянуты в эту политику. Один случай навсегда врезался мне в память. Однажды нам ребятам повстречался точильщик. Такие точильщики ходили по селам и точили ножи, ножницы и т.д. Ну а мы, дети, обступили этого мастера и затаив дыхание следили за его виртуозной работой. Когда он заточил очередной нож, взял его в руку попробовал на остроту и сказал: «Этим ножом можно сталь резать!» Потом взял свой станок на плечо и пошел на 3-й участок. Ну, у страха глаза велики, и мы все ребята решили, что он сказал не сталь резать, а СТАЛИНА резать! Переглянулись, посовещались и айда в правление, к моему отцу. Ну как же, преступника разоблачили! Эти взрослые люди, приняв все за чистую монету, ни минуты не раздумывая погнались за этим несчастным точильщиком, да как выдали ему нагоняй! Это как отражение всего, что происходило в стране. Но тем не менее, все верили в хорошее будущее, строили планы на жизнь. И ничто не предвещало беды, грянувшей 22 июня 1941 года. После объявления войны все люди вышли на улицу, женщины стали плакать. В течение следующих трех дней все мужское население призвали в армию, в том числе и моего отца. В один миг колхоз остался обезглавленным, без мужской силы. После мобилизации через некоторое время мой папа вернулся в колхоз, вопрос ставился так, что все хозяйство необходимо было эвакуировать. Не только людей, но и всю живность, технику, а также организовать сдачу уже собранного урожая государству и всех излишек. И мой папа занялся этим непростым и трудновыполнимым делом. Всех колхозников погрузили на мажары и бестарки. Люди с детьми и всем домашним скарбом погрузились на конные упряжки и двинулись в Керчь, на переправу. Ехали они около недели. После прибытия в Керчь их переправили в Прикавказье. Там они сдали весь скот — это были и овцы, и лошади. Расселились они в поселке Гнадиенбург, это было немецкое село, а вот немцев, живших там до этого, уже к тому времени не было… Нашей же семье по прибытии в Керчь удалось последним катером переправиться в Армянск. Там наш папа попрощался с нами и вернулся обратно в колхоз со словами: «Я — коммунист, я должен быть там, где я больше нужен». Я помню как я кричал: «Папа, папа! Не оставляй нас!» Это был последний миг, когда я видел своего отца живым. После этого мы узнали, что он был призван как комсостав, очень многих новопризванных военнообязанных погрузили на теплоход «Армения» и должны были доставить на материк для отправки в действующую армию. Но теплоход был разбомблен нацистами и, насколько говорят исторические факты, все люди, находившиеся там, погибли. Только лишь после войны в Курмане мы получили повестку о гибели отца, это можно было сделать только при наличии двух свидетелей.
А мы из Армянска погрузились в эшелон и так отправились в эвакуацию. По пути нас бомбили и мы только лишь по счастливой случайности остались в живых. Мы прибыли в Джизак, это небольшой городок в Узбекистане. Там мы пробыли до 1944 года. После войны мы вернулись в колхоз, в октябре 1944 года.

Материал составлен на основе архивных исследований команды проекта, публикаций в открытых источниках и воспоминаниях сына погибшего — Мнухина Леонида Абрамовича, преданных правнуком Юрием Михайловичем Боруховичем.